проснувшись летом,
восемнадцать,
я
построил храм
на поприще
цветов,
убил сады,
и в царство городов
пустил свои
несчастные глаза.
подумал:
«не готов,
и телом слаб».
границы к солнцу
я не пересёк,
не уловил дыхания исток
во все земные
щели
и не стал
молить о помощи.
я просто лёг в кровать.
устал,
остыл,
и будто сотни лет
за мной бежит
озлобленный скелет
и говорит
«влезай-ка в саркофаг».
тут нет оков,
тут тишина висит
и смотрит,
смотрит,
смот-
рит,
будто бы
я разбросал
конечности свои,
и будто
идиот я,
полный псих.
во мне всё било
цепью
по груди,
ломало рёбра пальцами
худыми
какое-то неведомое имя,
но притворился я
беспамятно
глухим.
вокруг сиял оранжевый
закат –
не улицы,
не день, а галерея;
не просто так,
не будни,
а идея
какого-то безумца
в небесах.
но сутки мои тянутся
в ночи
молчания
и трепета сверчков,
безлюдных переплётов
и шагов
забывшего на
станции
ключи.
я усмирю
неведомый полёт
и щупальцами
в комнату
врасту.
я трогаю ладонью
пустоту,
а пустота,
в ответ,
свою ладонь мне
шлёт.
